(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мама, когда я ещё не учил­ся в школе, ра­бо­та­ла ин­же­не­ром и много чер­ти­ла. (2)  Чер­те­жи были такие кра­си­вые, а её го­то­валь­ня с бле­стя­щи­ми шту­ка­ми была такая не­обык­но­вен­но при­тя­га­тель­ная, что я не мог прой­ти мимо. (3)  Ко­неч­но, меня от­лав­ли­ва­ли, не пус­ка­ли, но не­сколь­ко чер­те­жей я всё же ис­пор­тил, какие-то цир­ку­ли сло­мал.

—  (4)  Его явно тянет к точ­ным на­у­кам,  — серьёзно го­во­ри­ла мама отцу.

(5)  В школе сразу стало ясно, что меня к точ­ным на­у­кам не тянет. (6)  Я учил­ся очень сред­не. (7)  Мама го­во­ри­ла, что если я так про­дол­жу, то стану груз­чи­ком. (8)  Вы­ра­же­ние же лица отца в это время было таким, что я до­га­ды­вал­ся: он со­мне­ва­ет­ся, что мама го­во­рит прав­ду.

(9)  Ко­ро­че, про­фес­сия груз­чи­ка как пер­спек­тив­ная мною ни­ко­гда не рас­смат­ри­ва­лась.

(10)  Когда я учил­ся в стар­ших клас­сах, ро­ди­те­ли пре­по­да­ва­ли в уни­вер­си­те­те. (11)  Мама вела тер­мо­ди­на­ми­ку, а отец ра­бо­тал за­ве­ду­ю­щим ка­фед­рой на эко­но­ми­че­ском фа­куль­те­те.

(12)  Но ал­геб­ра, гео­мет­рия и фи­зи­ка по-⁠преж­не­му были са­мы­ми тёмными для меня пред­ме­та­ми. (13)  Ро­ди­те­ли сами по­ни­ма­ли, что по их сто­пам я не пойду, и даже не на­ме­ка­ли на это.

(14)  Какие воз­мож­но­сти у меня име­лись? (15)  Уни­вер­си­тет, ин­сти­тут куль­ту­ры и, ко­неч­но же, ме­ди­цин­ский.

(16)  Ме­ди­цин­ский мне все­гда нра­вил­ся. (17)  Во-⁠пер­вых, там пре­по­да­вал мой лю­би­мый дядя. (18)  Во-⁠вто­рых, там учил­ся мой тро­ю­род­ный брат, ко­то­рый мне тоже нра­вил­ся. (19)  Но как-⁠то пу­га­ла так на­зы­ва­е­мая ана­то­мич­ка. (20)  Я по­ни­мал: даже про­сто войти в зда­ние, где она на­хо­дит­ся, я не смогу.

(21)  Тогда я стал хо­дить в ин­сти­тут куль­ту­ры. (22)  Слу­шал и смот­рел вы­ступ­ле­ния сту­ден­че­ско­го хора, кон­цер­ты сту­ден­тов эст­рад­но­го от­де­ле­ния, спек­так­ли, по­став­лен­ные и сыг­ран­ные сту­ден­та­ми. (23)  Ко­неч­но, я тогда плохо раз­би­рал­ся в этом, но мерт­вен­ную скуку и ужа­са­ю­щую без­ра­дост­ность уви­ден­но­го чув­ство­вал. (24)  3апах «ана­то­мич­ки», ка­за­лось, пре­сле­до­вал меня, он ис­хо­дил там от всего: во всех вы­ступ­ле­ни­ях была видна не­нуж­ность про­ис­хо­дя­ще­го. (25)  Не­нуж­ность ни­ко­му! (26)  Ни вы­сту­па­ю­щим, ни зри­те­лям. (27)  Это от­сут­ствие на­деж­ды на ра­дость за­ста­ви­ло меня твёрдо от­ка­зать­ся от мысли по­сту­пить в ин­сти­тут куль­ту­ры.

(28)  Но я хотел... (29)  Не знаю, чего я хотел. (30)  Ни­че­го опре­делённого. (31)  Мне хо­те­лось быть сту­ден­том. (32)  Хо­те­лось учить­ся не очень труд­но и не очень скуч­но... (33)  Хо­те­лось весёлой, ин­те­рес­ной, на­сто­я­щей жизни. (34)  Глав­ное  — на­сто­я­щей, всем су­ще­ством  — жизни.

* Гриш­ко­вец Ев­ге­ний Ва­ле­рье­вич (род. в 1967 г.)  — со­вре­мен­ный рос­сий­ский пи­са­тель, дра­ма­тург, ре­жиссёр, актёр, му­зы­кант. Стал из­ве­стен после того, как в 1999 г. был удо­сто­ен на­ци­о­наль­ной те­ат­раль­ной пре­мии «Зо­ло­тая маска». Яв­ля­ет­ся ав­то­ром книг «Ру­баш­ка», «Реки», «Следы на мне», «Ас­фальт».

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.

(1)  Мо­дель атома с се­реб­ри­стым ядром и укреплёнными на про­во­лоч­ных ор­би­тах элек­тро­на­ми сто­я­ла на по­ко­сив­шей­ся полке, ко­то­рую под­дер­жи­ва­ла Зи­ноч­ка Крюч­ко­ва, очень ма­лень­кая и очень гор­дая де­воч­ка с ост­рым ли­чи­ком. (2)  Во­круг на фоне стек­лян­ных шка­фов, схем и таб­лиц фи­зи­че­ско­го ка­би­не­та ки­пе­ла бур­ная жизнь.

—  (3)  Ну что, так никто и не по­мо­жет гвоздь за­бить?  — воз­му­ща­лась Галя Виш­ня­ко­ва, самая кра­си­вая де­воч­ка школы. (4)  Она вме­сте с Зи­ноч­кой никак не могла спра­вить­ся с пол­кой.  —  (5)  Маль­чи­ки, я уже себе все паль­цы от­шиб­ла.

(6)  Лёша очень ловко забил бы этот гвоздь. (7)  Не ве­ли­кий по­двиг, а всё же было бы как-⁠то легче: все­об­щее при­зна­ние могло из­ба­вить его от горь­ко­го чув­ства оди­но­че­ства. (8)  Но как толь­ко он подошёл к де­воч­кам, как у Гали опять по­яви­лось стрем­ле­ние к са­мо­сто­я­тель­но­сти. (9)  Она явно ждала чего-⁠то иного. (10)  И до­жда­лась. (11)  Мо­ло­ток пе­ре­хва­тил строй­ный ги­гант в тре­ни­ро­воч­ных брю­ках  — Вах­танг.

(12)  Зи­ноч­ка по­жа­ле­ла Лёшу.

—  (13)  Пус­кай этот тип прибьёт,  — чтобы уте­шить Лёшу, Зи­ноч­ка пре­не­бре­жи­тель­но кив­ну­ла на Вах­тан­га,  — он выше ро­стом.

(14)  Лёша пе­чаль­но смот­рел, как Вах­танг, сде­лав не­сколь­ко «раз­ми­ноч­ных» дви­же­ний, са­да­нул мо­лот­ком мимо гвоз­дя и за­пры­гал, дуя на ушиб­лен­ные паль­цы. (15)  Забыв про Лёшу, де­воч­ки бла­го­склон­но за­сме­я­лись: Вах­тан­гу про­ща­лось всё.

(16)  Лёша отошёл от них с пре­зри­тель­ным же­стом: «Эта ваша полка мне по пояс». (17)  Но жест не помог: горь­кое чув­ство не про­хо­ди­ло.

(18)  И вдруг в луче света, па­дав­ше­го из окна, Лёша уви­дел но­вень­кую. (19)  Из не­при­мет­ной де­воч­ки она те­перь пре­вра­ти­лась в самую за­мет­ную. (20)  В очках, шо­ко­лад­но-⁠ко­рич­не­вая от юж­но­го за­га­ра, де­воч­ка так улыб­ну­лась ему, что он даже огля­дел­ся по сто­ро­нам.

(21)  Но ни­ко­го дру­го­го, кому могла пред­на­зна­чать­ся эта улыб­ка, по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

—  (22)  Тебя Лёшей зовут?  — спро­си­ла де­воч­ка, и Лёша понял, что она давно уже на­блю­да­ла за ним.

(23)  Лёша от­ве­тил не сразу, по­то­му что в таких слу­ча­ях, как из­вест­но, не­ви­ди­мый дирижёр даёт знак не­ви­ди­мым скрип­кам, а всту­пить в зву­ча­щий ор­кестр не­лег­ко не­при­выч­но­му че­ло­ве­ку.

—  (24)  За­пом­ни­ла,  — осто­рож­но ска­зал Лёша и, ка­жет­ся, ни­че­го не ис­пор­тил.

—  (25)  По­то­му что как раз про Клеро читаю, а его звали Алек­сис.

—  (26)  А ты Женя Ка­рет­ни­ко­ва, из Крас­но­да­ра,  — от­ве­тил Лёша, опа­са­ясь, как бы раз­го­вор не за­стрял на не­ве­до­мом Алек­си­се.

—  (27)  За­пом­нил,  — ска­за­ла Женя.

(28)  По­сте­пен­но Лёша понял, что ор­кестр ис­пол­ня­ет не такую уж труд­ную ме­ло­дию, что в ней воз­мож­ны не­ко­то­рые воль­но­сти и что он, Лёша, тоже впол­не на уров­не.

—  (29)  А по­че­му ты на уро­ках всё время в окно смот­ришь?  — спро­си­ла Женя и по­до­шла к Лёши­но­му окну.  —  (30)  Что ты там уви­дел?

(31)  Лёша встал с Женей рядом.

(32)  Из окна им был виден боль­шой от­кры­тый па­ви­льон «Фрук­ты-⁠овощи», рас­по­ло­жив­ший­ся на дру­гой сто­ро­не улицы. (33)  Рядом от­ра­жа­ла осле­пи­тель­ную си­не­ву осен­не­го неба стек­лян­ная те­ле­фон­ная будка.

—  (34)  А на уро­ках надо обя­за­тель­но слу­шать, что го­во­рят учи­те­ля?  — спро­сил Лёша с иро­ни­ей, ко­то­рую ему ещё ни разу не уда­ва­лось про­де­мон­стри­ро­вать ни перед одной де­воч­кой.

—  (35)  Если не при­ду­мал что-⁠ни­будь но­вень­кое вме­сто: «Я учил, но забыл».

(36)  Лёша за­сме­ял­ся.

—  (37)  Эти слова надо вы­сечь в мра­мо­ре,  — ска­зал он.

—  (38)  Ты мо­жешь... за мой стол... (39)  Я тоже одна сижу,  — пред­ло­жи­ла Женя.

* Ми­ха­ил Гри­го­рье­вич Львов­ский (1919–1994)  — рус­ский со­вет­ский поэт-⁠пе­сен­ник, дра­ма­тург, сце­на­рист.