(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.

(1)  Был ок­тябрь, на лугах гу­ля­ло стадо, и до­но­си­ло дымом с кар­то­фель­ных полей. (2)  Я шёл мед­лен­но, по­смат­ри­вая на пе­ре­ле­ски, на де­ре­вень­ку за ло­щи­ной, и вдруг ясно пред­ста­вил жи­во­го Не­кра­со­ва. (3)  Ведь он в этих ме­стах охо­тил­ся, бро­дил с ружьём. (4)  Может, у этих ста­рых дуп­ли­стых берёзок и он оста­нав­ли­вал­ся, от­ды­хая на при­гор­ке, бе­се­до­вал с де­ре­вен­ски­ми ре­бя­тиш­ка­ми, думал, сла­гал стро­ки своих сти­хов. (5)  Может, по­то­му как живой и ви­дит­ся на этих до­ро­гах Не­кра­сов, что он со­здал, бывая здесь, много по­э­ти­че­ских про­из­ве­де­ний, вос­пел кра­со­ту верх­не­волж­ской при­ро­ды.

(6)  Сама по себе при­ро­да вечна и почти не­из­мен­на. (7)  Пройдёт сто лет, люди при­ду­ма­ют новые ма­ши­ны, по­бы­ва­ют на Марсе, а леса будут та­ки­ми же, и так же будет при­горш­ня­ми раз­бра­сы­вать ветер зо­ло­той берёзовый лист. (8)  И так же, как сей­час, при­ро­да будет бу­дить в че­ло­ве­ке по­ры­вы твор­че­ства. (9)  И так же будет стра­дать, не­на­ви­деть и лю­бить че­ло­век...

(10)  Плыли мы как-⁠то вниз по Вет­лу­ге на ста­рой де­ре­вян­ной барже. (11)  Ра­бо­чие лес­пром­хо­за, их было че­ло­век де­сять, иг­ра­ли в карты, ле­ни­во пе­ре­го­ва­ри­ва­лись и ку­ри­ли. (12)  А две по­ва­ри­хи и жен­щи­на из рай­о­на си­де­ли на корме и ели яб­ло­ки. (13)  Река сна­ча­ла была узкой, бе­ре­га унылы, с лоз­ня­ком и оль­хой, с ко­ря­га­ми на белом песке. (14)  Но вот баржа обо­гну­ла от­мель и вышла на ши­ро­кий про­стор. (15)  Глу­бо­кая и тихая вода ла­ки­ро­ван­но бле­сте­ла, слов­но в реку вы­ли­ли масло, и в это чёрное зер­ка­ло смот­ре­лись с об­ры­ва за­дум­чи­вые ели, тон­кие берёзки, тро­ну­тые жел­тиз­ной. (16)  Ра­бо­чие от­ло­жи­ли карты, а жен­щи­ны пе­ре­ста­ли есть. (17)  Не­сколь­ко минут сто­я­ла ти­ши­на. (18)  Толь­ко катер по­стре­ли­вал глу­ши­те­лем да за кор­мой вски­па­ла пена.

(19)  Вско­ре мы вышли на самую се­ре­ди­ну реки, и, когда за из­ги­бом по­ка­зал­ся ху­то­рок с убе­га­ю­щей в поле до­ро­гой, жен­щи­на скло­ни­ла го­ло­ву набок и за­пе­ла тихо:

Куда бе­жишь, тро­пин­ка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь...

(20)  По­ва­ри­хи тоже стали гля­деть на до­ро­гу и, пока жен­щи­на де­ла­ла паузу, как бы забыв что-то, по­вто­ри­ли пер­вые слова песни, а потом уж все вме­сте ладно и со­глас­но за­кон­чи­ли:

Кого ждала, кого лю­би­ла я,

Уж не во­ро­тишь, не вернёшь...

(21)  Они не­ко­то­рое время мол­ча­ли, не от­ры­вая серьёзных лиц от бе­ре­га, и, вздох­нув, по­пра­вив пла­точ­ки, про­дол­жа­ли петь, смот­ря друг на друга и как бы чув­ствуя род­ство душ.

(22)  А муж­чи­ны, сдви­нув брови и под­жав губы, тоже уста­ви­лись на ху­то­рок, и кое-кто из них не­воль­но под­тя­ги­вал, не зная слов или стес­ня­ясь петь в голос. (23)  И целый час все вме­сте пели они эту песню, по не­сколь­ку раз по­вто­ряя одни и те же строч­ки, а баржа ка­ти­ла себе вниз по Вет­лу­ге, по лес­ной дикой реке. (24)  Я смот­рел на них, вдох­новлённых, и думал о том, что вот все они раз­ные, а сей­час вдруг они как бы оди­на­ко­вы­ми стали, что-то за­ста­ви­ло их сбли­зить­ся, за­быть­ся, по­чув­ство­вать веч­ную кра­со­ту. (25)  Ещё по­ду­мал я и о том, что кра­со­та, видно, живёт в серд­це каж­до­го че­ло­ве­ка и очень важно су­меть раз­бу­дить её, не дать ей уме­реть, не проснув­шись.

* Гри­бов Юрий Та­ра­со­вич  — со­вре­мен­ный пи­са­тель, член ред­кол­ле­гии серии книг «Живая па­мять», автор книг «Со­ро­ко­вой бор», «Ржа­ной хлеб», «Пе­ре­лом лета» и др.