(1)  Федя учил­ся в новой школе. (2)  Его ста­рый дом пошёл на слом, а там, во дворе, оста­лась его го­лу­бят­ня.

(3)  Что-⁠то за­мкну­лось в Фёдоре. (4)  Пусто было в го­ло­ве. (5)  На уро­ках, когда его под­ни­ма­ли, он вста­вал, рас­те­рян­ный, не зна­ю­щий, что ска­зать, и ре­бя­та уже на­ча­ли по­хи­хи­ки­вать над ним, тут же при­ду­мав клич­ку Угрюм Бур­че­ев. (6)  Но Фёдор, ка­за­лось, и этого не слы­шал. (7)  Тело его как будто по­те­ря­ло спо­соб­ность ощу­щать, а душа  — чув­ство­вать. (8)  После уро­ков он са­дил­ся в ав­то­бус и ехал в ста­рый район.

(9)  В один из таких при­ез­дов экс­ка­ва­тор­щик, гру­зив­ший ще­бень в са­мо­свал, крик­нул Фёдору:

—  (10)  Эй, па­рень! Уби­рай свою го­лу­бят­ню! (11)  Зав­тра будем рыть кот­ло­ван.

(12)  Фёдор оне­ме­ло смот­рел на раз­ва­ли­ны де­ре­вян­но­го дома. (13)  Вот и всё. (14)  Даже го­лу­бей не будет. (15)  Он стал вы­пус­кать при­ручённых птиц, но не так, как все­гда: брал каж­до­го го­лу­бя, гла­дил по го­лов­ке и бро­сал квер­ху. (16)  Птицы хло­па­ли кры­лья­ми, рва­лись вы­ле­теть стаей, как им было при­выч­но, но он пус­кал их по­оди­ноч­ке, про­ща­ясь с каж­дым.

(17)  Птицы но­си­лись в про­зрач­ном осен­нем небе, а Фёдор мед­лен­но и де­ло­ви­то со­би­рал струж­ку. (18)  Она про­сох­ла за ясные и сухие дни, ко­ло­лась, шур­ша­ла в руках, из­да­вая мяг­кий запах де­ре­ва.

(19)  Стало тем­неть, а в тем­но­те го­лу­би сами воз­вра­ща­ют­ся к го­лу­бят­не, но в этот раз не долж­ны вер­нуть­ся.

(20)  Фёдор под­нял­ся на­верх, огля­дел ста­рый посёлок. (21)  Его уже не было. (22)  Не­сколь­ко ба­ра­ков ко­со­бо­чи­лись по краям огром­ной чёрной пло­ща­ди. (23)  Там, где жили люди. (24)  Где была пыль­ная до­ро­га. (25)  Толь­ко го­лу­бят­ня оста­лась.

(26)  Маль­чик за­хлоп­нул крыш­ку го­лу­бят­ни, мед­лен­но чирк­нул спич­кой, поднёс её к куче струж­ки и спу­стил­ся с го­лу­бят­ни.

(27)  Пламя рва­ну­лось вверх мет­ро­вым язы­ком, сразу за­тре­ща­ли пе­ре­го­род­ки и сухие брёвна.

(28)  Фёдор под­нял го­ло­ву: го­лу­би но­си­лись как ни в чём не бы­ва­ло.

(29)  Он по­вер­нул­ся и по­бе­жал.

(30)  На­ро­ду на оста­нов­ке было не­мно­го, но он полез без оче­ре­ди, не видя ни­ко­го. (31)  Стоя на зад­ней пло­щад­ке и при­жав­шись лбом к стек­лу, он ста­рал­ся смот­реть на серый и спо­кой­ный ас­фальт. (32)  Но не удер­жал­ся. (33)  По­ми­мо его воли, глаза по­смот­ре­ли в небо. (34)  Го­лу­би кру­жи­лись, не по­до­зре­вая беды. (35)  И Фёдор не вы­дер­жал  — бро­сил­ся к двери, стал ко­ло­тить как су­ма­сшед­ший.

—  (36)  Во­ди­тель,  — за­кри­чал кто-⁠то,  — оста­но­вись, маль­чик оста­нов­ку про­пу­стил!

(37)  Трол­лей­бус по­слуш­но при­тор­мо­зил, дверь с ши­пе­ни­ем рас­пах­ну­лась, Фёдор вы­прыг­нул, за­це­пив­шись ногой за по­ро­жек, грох­нул­ся на до­ро­гу и уда­рил­ся ко­ле­ном. (38)  Ост­рая боль прон­зи­ла его, и он слов­но оч­нул­ся.

(39)  Го­лу­би! (40)  Разве их можно бро­сать? (41)  Разве он имел такое право? (42)  Кто-⁠то там ска­зал, какой-то муд­рец: мы от­ве­ча­ем за тех, кого при­ру­чи­ли. (43)  Он от­ве­ча­ет за го­лу­бей.

(44)  Фёдор под­бе­жал к го­лу­бят­не, объ­ятой вы­со­ким пла­ме­нем. (45)  По­вис­ли плот­ные су­мер­ки, и во мраке, возле пля­шу­щих язы­ков огня, ме­та­лись мол­ча­ли­вы­ми те­ня­ми обе­зу­мев­шие го­лу­би.

(46)  Фёдор молча под­нял руки. (47)  Его фи­гу­ра от­бра­сы­ва­ла на землю огром­ную тень, он за­ме­тил её, обер­нув­шись, и сила вли­лась в него  — он по­ка­зал­ся себе боль­шим и силь­ным. (48)  Го­лу­би узна­ли его, за­тре­пе­та­ли над го­ло­вой, са­ди­лись ему на плечи, он брал их, вор­ку­ю­щих, встре­во­жен­ных, и пря­тал под курт­ку, за па­зу­ху.

* Ли­ха­нов Аль­берт Ана­то­лье­вич (род. в 1935 г.)  — со­вре­мен­ный дет­ский и юно­ше­ский пи­са­тель, жур­на­лист и об­ще­ствен­ный де­я­тель.